ОГНЕВОЙ РУБЕЖ: История нижегородского ветерана Юрия Железова

- Мы были людьми довольно редкой профессии - огнеметчиками. За спиной - двухведерные баллоны с огневой смесью и резиновый шланг, подведенный к специальному ружью, стрелявшему метров на 25. Все это весило под тридцать кило, крепилось на ранец и вешалось на спину. На нас были костюмы из черной резиновой ткани и глухой шлем с прорезями для глаз. Нас всегда первыми посылали в бой…- вспоминает Юрий Петрович Железов.

Детство

- Я родился в Горьковской области, в селе Большое Мурашкино. Но несколько лет, пока я был маленьким, моя семья жила в столице: отец, выучившись в институте марксизма-ленинизма, остался там в роли преподавателя, получив квартиру на откосе набережной Жданова, - рассказывает ветеран. - Это был дом о четырех колоннах в греческом стиле. Там, в полуподвале, в комнате «18 квадратов», жили мы, а по соседству - дворник, столяр, сантехник. Во дворе стоял дровяной склад с двухметровыми плахами – ими мы топили домовую печь.

Война застала нас на отдыхе. У тетки в совхозе Новинки мы купались на Оке и ловили бычков размером с кулак. Мне было лет 15, и все события четко врезались мне в память. Помню, всех в округе внезапно созвали на митинг. Возле конторы – дубовый стол, за которым восседал председатель колхоза.

«Вероломно, – объявил он собравшимся, – без объявления войны фашисты, гады, напали на нашу Родину. Мужики, сынки, подходите, записывайтесь в армию!»

Мы постояли немного, пожали плечами, и пошли себе удить рыбу.

- Вскоре после начала войны школу отца свернули, и он устроился «культурником», зарабатывал мало. Да еще в магазинах начались перебои с продуктами. Помню, что на улице Минина, а по-старому Жуковская, не единожды занимали мы очередь ближе к вечеру, меняясь: я, мать, отец, - продолжает Юрий Петрович. - Мы стояли до утра за крупой и хлебом, иначе, явись мы днем – еды могло бы попросту не хватить.

Еще через несколько месяцев отец был назначен председателем колхоза и уехал в село Ковакса Арзамасского района, а мы остались в городе. Мать, как-то раз отправившись в Новинки за продуктами, увидела, проходя через мост–виадук, как угол местного Радиозавода вдруг с грохотом обвалился. А немецкие самолеты, сбросив все свои бомбы, летели прочь. Вокруг началась паника: выли сирены, кричали раненые…

Весной 1942 года отец прислал за нами подводу. Собрав свой нехитрый скарб: сундук с посудой и постельным бельем – двинулись в путь. Долгая дорога совсем доконала мать – она разболелась и через несколько месяцев умерла.

- Полгода мы прожили в селе, как вдруг в августе отец ошарашил нас: «Ребятишки, я ухожу в армию. Проводите меня». Нас развезли по родственникам, а все наше состояние только и было, что 33 томика сочинений Ленина. Вот такое богатство! – горько усмехается ветеран. - В марте 43-го меня определили в 21-й цех на авиазаводе учеником токаря. По правде, это было моей мечтой (до войны я ходил в кружок, и больше всех мне нравилась именно эта профессия).

Помню, однажды осенью Горький накрыла череда фашистских налетов: в 1-й день 45 бомберов, потом 80, 160, 80. Мы прятались в траншеях, вырытых перед цехом, а иногда, осмелев, даже взбирались на крышу – посмотреть «фейерверки».

И вот – пришла повестка. «Годен! Иду на войну!» - решил я. И когда цеховой мастер молвил украдкой «Ты мне отдай повестку, и больше туда не ходи», я отказался – «Шибко я патриот!»

В лагерях

- Нас, новобранцев, заслали в Гороховец для боевой подготовки. Казармой служила землянка в виде буквы «Г». Спали на голых нарах, подстилая шинели и укрываясь ими же, подкладывая шапки вместо подушек.

За два месяца полуголодной пайки, шести часов тактики днем и хождения «по дрова» за 5 км вечером, мы превратились в «доходяг», живые скелеты.

Помню, в декабре нас как-то выгнали  на «боевую проверку» в поле, приказав развести костер и заночевать на голой земле. Когда утром комбат в новенькой шинели и хромовых сапогах осматривал роты, выяснилось, что перед ним не «войско», а оборванцы – изможденные, чумазые и в прожженных обносках. Решив нас почистить, он приказал раздеться и мыться холодным снегом. Было жутко, но зато экзамены на выживание сдали на «отлично». Не раз потом выручали эти навыки, - говорит Юрий Петрович.

Первый бой

- К началу 1944 года в казарме объявились офицеры других частей, и, собрав весь полк на плацу, сообщили, что скоро нас отправляют на передовую. К общему удивлению, нас определили в огнеметные части, разбросав по разным фронтам, - рассказывает Юрий Железнов. - Задачу перед нами поставили предельно простую – подобраться как можно ближе к дзотам противника (укрепленным боевым точкам, в сердце которых сидят пулеметчики) и залить все огнем внутри.

По сути, мы были словно смертники, посланные командованием впереди остальных. Многие погибали еще на подступах к дзоту, метров за полсотни. Грех было не заметить бойца с двумя баллонами за спиной, ползущего прямо на амбразуру...

Мой первый бой… На рассвете загремели небесные горны нашей артиллерии. Мы едва расслышали «Вперед!» и ринулись в сторону дзота.

Моего друга, тоже 17-летнего парня, почти сразу подстрелили, всадив пулю прямо в баллон. Все произошло в считанные секунды, но для меня «картинки» сменялись очень медленно. Вот бензин струится по его телу, зажигая руки, ноги. спину.. Вот Саша зовет на помощь маму, тщетно теребя пряжку ремня, которым пристегнут огнемет… И вот – баллон рванул, разбросав его останки…

Я оказался счастливчиком. Пулемет замолчал, и я быстро подобрался к дзоту. Заглянул внутрь и… вдруг уткнулся в стальное дуло. Немецкий солдат смотрел мне прямо в лицо. Направляю «ружье» внутрь укрепления, нажимаю на курок, но… пламя не идет. Меня пронзает дрожь: «Забыл открутить вентиль!». Кручу и трясущимися руками направляю шланг со струей пламени внутрь. Опустошил баллон, упал на землю, дрожа от всего пережитого. Мимо бегут наши штурмовики. «Ранен, сынок? Крепись – все пройдет!» - услышал знакомый голос сапера.

Эта картина - и есть война, фронтовые будни во всех их варварских красках.

Будни Сапера

- День победы застал меня в Латвии.  Помню, ночью вдруг повсюду грянула канонада – из чего только не палили: и пушки, и пулеметы. Мы высыпали наружу и спросонья лишь пялились на горизонт, объятый разноцветными вспышками. И тут кто-то крикнул: «Ребята, войне конец!»

Вообще, война стала для меня настоящей школой жизни. Мне довелось познать многое – и страх, и боль, и полевые романы… Великие битвы, и наша команда, прошедшая от операции Багратион до японского Порт-Артура. 

В 45-м нас как часть «саперной бригады» отказались демобилизовать, потому что кто-то должен был разминировать территорию. Еще пять лет оставался я в солдатской шинели.

Работать сапером – играть в прятки со смертью. Однако наш капитан придумал свой способ расправляться с минами: мы закидывали гранатами опасные участки, заливали огневой смесью и драпали, что есть духу. Благодаря его находчивости, все вернулись домой живыми.

"Я – счастливый человек!"

- Вернувшись в Горький, я сразу направился на тот же авиазавод, из которого некогда ушел на войну. Достав мое дело, инспектор рассмеялся: «Записано, мол, с 43-го он в прогуле. Долго же ты прогуливал!» И взял меня в цех сбора крыла обыкновенным клепальщиком, - говорит Юрий Железов. - Позднее меня приняли в конструкторский цех, и 25 лет я руководил бригадой конструкторов.

Сейчас мне 88 лет, многое забылось, но военные воспоминания живут вечно. Об этом я написал две книги рассказов, решив, что пора оставить правду потомкам. У меня есть семья, прекрасные дети, внуки и правнуки. И, несмотря на войну, могу сказать, что я – счастливый человек.

Материал публикации взят с разрешения газеты "Город и Горожане"на основе материала:
http://www.gorgor.ru/news/2014/05/09/8677
только для некоммерческого использования.
Воспоминания ветерана записал Вячеслав СОЧНЕВ (фото автора).