В этом году нижегородскому заводу «Красное Сормово» исполнилось 165 лет. Даже самые трудные времена войн, революций и смены властей не вынудили завод хотя бы на короткий период остановить работу. История предприятия всегда была неразрывно связана с судьбой огромного городского района — Сормовского.

700 тысяч бурлаков.

 «В холодном сумраке люди шли по немощенной улице к высоким каменным клеткам фабрики…», — так Максим Горький в романе «Мать» описывал место, где я оказался, выйдя из автобуса на конечной остановке «Красное Сормово». Еще до поворота на улицу Баррикад я остался в автобусе один:

– После 10 часов сюда мало кто приезжает, — рассказал водитель. – Рабочие приходят рано, в другие конторы — чуть позже. Кто-то идет пешком с улицы Коминтерна.

Со времен Горького здесь многое изменилось: на площади перед управлением завода огромная парковка, заасфальтированная улица Свободы ведет к торговому центру. Некоторые помещения завода теперь сдаются в аренду. В одном из зданий с фасада — отделение банка, сбоку — отдел кадров «Красного Сормова», чуть дальше — дверь в небольшой музей истории завода, где меня встречает хранитель, ветеран предприятия Елена Миронова. Закончив карьеру в инженерном центре, она увлеклась историей предприятия и осталась работать в музее.

– Чтобы застать стройное движение рабочих на завод, словно по Горькому, нужно приехать очень рано. Рабочий день у некоторых начинается в семь часов, у кого-то в половине восьмого. Тогда картина становится атмосферной, — рассказала хранитель музея. – За такое долгое время все, естественно, много раз менялось. В этом году заводу 165 лет, и мы гордимся тем, что производство ни разу не останавливалось, рабочая неделя не сокращалась, а зарплату никогда не задерживали, даже в девяностые годы. Только однажды, на два дня. И то потому, что в банке не было денег.

Сормовский завод был основан в 1849 году «Товариществом Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и завозного пароходства». Часто говорят проще — завод основан Д.Е.Бенардаки. До 1860 года родившийся в России грек руководил заводом в составе компании, после — единолично.

– Бенардаки был уникальным человеком, – говорит Елена Миронова. – Сейчас бы мы назвали его олигархом, но это такой «олигарх», который покупает не футбольные клубы и яхты, а вкладывает все свободные средства в развитие производства, в технологии. Бенардаки дружил с Гоголем, и существует легенда о том, что сюжет «Мертвых душ» ему подсказал именно наш Дмитрий Егорович, а не Пушкин, не зря же многие улавливают в поэме черты Нижегородской губернии. Мало того, Бенардаки мог стать и прототипом героя второго тома — предприимчивого Костанжогло.

В 1853 году в журнале «Отечественные записи» появился рассказ Павла Небольсина «Рассказы проезжего», где упоминался и Сормовский завод:

«…Близ Нижнего Новгорода, в десяти верстах от него, учреждена новая верфь — единственное на Волге частное заведение, где строятся железные пароходы русскими мастерами и из русских материалов… Все поделки, начиная от гайки до последнего изящного предмета, вырабатываются на самой фабрике…»

По словам Елены Мироновой, это было время, когда требовалось обновление речного и морского флотов. Местные жители смотрели на устаревшие импортные суда, идущие по Волге, и называли их «самоварами». Причин появления подобной верфи именно рядом с Нижним Новгородом было две: во-первых, вдоль здешних берегов легко можно было воспользоваться услугами «армии» в 700 тысяч бурлаков, а во-вторых, в соседней Балахне уже находилось несколько небольших верфей, и, с  точки зрения поставок, выгодно было построить фабрику неподалеку. В самой Балахне строить не разрешили — конкуренция:

– Земля под фабрику у помещицы Крюковой была выкуплена чуть ближе к Нижнему Новгороду, между деревнями Мышьяковка и Соромово. Почти сразу был заложен и первый корпус. Сама купчая была подписана Балахнинским уездным судом 21 июля 1849 года — именно эту дату мы считаем днем рождения завода.

«Америка отставала на 30 лет».

Завод «Красное Сормово» быстро развивался. Правда, «красным» он стал только в 1922 году. До этого предприятие именовалось просто «Сормовскими заводами».

– На Сормово «посыпались» рекорды, — продолжает Елена Миронова. – Уже в 1850 году завод выпустил первые пароходы собственной конструкции. Тогда же, в пятидесятые, начали выпускать суда в железном корпусе. В 1853 году выпустили первые корабли российского технического флота. В те времена Волга мелела, как и сейчас, поэтому требовались корабли, которые могли расчищать фарватер для судов с большей осадкой. В 1903 году на воду спустили первый в мире нефтеналивной теплоход «Вандал». В 1911 году — пароход «Гоголь». На данный момент это старейшее действующее судно в России, ходит «Гоголь» по Северной Двине. Поговаривают, что при должном уходе и ремонте, ходовая часть парохода прослужит еще примерно 60 лет.  Еще выпускали дворцы–пароходы. Один из таких можно, например, увидеть в фильме «Жестокий романс» — там он называется «Ласточкой». Известно, что Рязанову так полюбилось судно, что он постарался снимать на борту как можно больше.

В начале XX века теплоходы понемногу начали вытеснять пароходы. Уже на «Вандале» были установлены двигатели модели Дизеля. Однако, как утверждают специалисты, Дизель был только изобретателем подобного класса двигателей. Бескомпрессорные модифицированные моторы были созданы российским инженером Густавом Тринклером, который в течение двадцати лет возглавлял отдел на Сормовском заводе. Устанавливаемые на теплоходы двигатели так и называли — тринклер-моторы.

– На нашем заводе, например, соорудили и первую в России Мартеновскую печь, в отличие от заводов Петербурга, где подобные попытки долгое время были провальными, — рассказывает сотрудник музея. – Но вскоре после этого Д.Е.Бенардаки умер, а его дети чуть не продали завод, отстоять который удалось с трудом.

До определенного времени главным направлением Сормова оставались суда, затем начали производить и все остальное: паровозы, вагоны, мосты. В годы Первой мировой войны назначение завода сменилось — перешли на орудия и снаряды. Требовалось много людей, на работу впервые начали набирать женщин. До 1914 года единственной женщиной на предприятии была сотрудница библиотеки.

Потом государственный строй сменился, но, по словам Мироновой, на развитии завода это не отразилось негативно:

– При любой власти Сормовский завод работал на благо страны, для ее защиты. Уже в 1920 году выпустили первый в российской истории танк на базе трофейного французского «Рено» — «Борец за свободу тов. Ленин». Всего вышло 15 штук, но в боевых действиях они ни разу не участвовали — спустя несколько лет их «тракторами» отправили в колхозы. В эти же годы было решено снова сделать акцент на корабли. Постепенно начали изменяться технологии: если раньше суда были клепанные (металл соединяется клепками, которые вставляются в большое количество заготовленных отверстий — Примеч.авт.), то в 1933 году металл начали сваривать, что сделало суда прочнее и долговечнее. Удалось создать и первые полноценные подводные лодки из титана — ни одно государство в мире не могло себе такого позволить.

В годы Отечественной войны «Красное Сормово» выпускал знаменитые танки Т-34, в 1944 году сормовичи первыми установили на него пушку в 85 мм. Именно такие модификации теперь и располагаются на постаментах в качестве памятников по всей стране.

На завод обрушилась нагрузка по производству различных видов вооружений, так как крупные промышленные центры стали недоступны: Николаев занят немцами, Ленинград в блокаде. Завод успевал производить и достраивать подводные лодки, заложенные в конце тридцатых годов — на одной из таких лодок (С-13) совершил подвиг экипаж под командованием Александра Маринеско.

– Послевоенное время во многом стало эпохой СПК и судов на воздушной подушке Ростислава Алексеева, — заявляет хранитель музея. – Но спустя некоторое время ЦКБ Алексеева отделилось от завода. Тогда же и пришлось отстаивать право «Красного Сормова» на строительство морских судов, подводных лодок — некоторые утверждали, что производство необходимо перенести в более удобное место, чтобы не сталкиваться с доками, шлюзами и так далее. К счастью, все оставили как прежде, и до начала девяностых годов технологии производства подводных лодок сильно усовершенствовали. Америка отставала на 30 лет и была сильнее всего уязвима с моря — у нас создавались лодки проекта «Барракуда», «Кондор». Одна из лодок проекта «Кондор», созданных на заводе «Красное Сормово» называется «Нижний Новгород». На воду ее спустили в 1989 году, недавно она вернулась в состав Северного флота после ремонта.  В девяностые годы проекты сворачивали, и завод достраивал только уже заложенные лодки, успели не все — одну из лодок серии «Барракуда» пришлось изрезать прямо в цехе. С тех пор военную продукцию в Сормово больше не строили.

Вместе с судами для ВМФ в историю ушла и военная бригада строящихся подводных кораблей с единственным «действующим» адмиралом в области, находящейся не на берегу моря. Согласно субординации, ему формально подчинялась не только эта бригада, но и факультет ВМФ ГВВУТ им. Баграмяна. По воспоминаниям бывших курсантов, приказы, например, о смене формы одежды на зимнюю приходили именно с «Красного Сормова».

– Такая бригада строящихся кораблей занималась тем, что в процессе строительства подводной лодки набирала на него команду, привлекая матросов и офицеров со всей страны, — вспоминает Елена Миронова. – Когда судно сдавали, к нему уже был приписан обученный экипаж, который выводил лодку в море. Сейчас при спуске судов на воду работают наши профессиональные «сдаточные» команды, которые полностью, естественно, гражданские: основная продукция нынешнего завода — «мирные» танкеры на продажу частным компаниям.

«Скат» и «Курск».

При строительстве подводной лодки проекта «Скат» 18 января 1970 года случилась серьезная авария — произошел несанкционированный запуск атомного реактора. Многие рабочие получили дозу облучения:

– История об этом вплоть до 1995 года была засекречена, — рассказывает историк Михаил Коробов. – Лишь спустя 25 лет после аварии стало известно, что из-за технологических неполадок двигатель вдруг заработал на полную мощность. Люк не выдержал и вылетел в потолок цеха, более сотни людей окатило радиоактивным фонтаном воды и пара. На устранение аварии и последствий тогда ушло примерно три месяца, некоторым рабочим по состоянию здоровья или из-за опасений за него пришлось уволиться. Версии о жертвах были разные: кто-то утверждал, что в течение некоторого времени от лучевой болезни скончались 12 человек, другие источники сообщали о трех. Одно время даже говорили о том, что погибших не было вовсе. Вероятно, это политическая информация, но в любом случае вред здоровью был причинен почти тысяче человек. Когда в девяностые годы материалы об аварии рассекретили и ликвидаторам начали выплачивать компенсацию, выяснилось, что таковых осталось немного.  

Одной из косвенных причин аварии 1970 года, по словам историка, нередко называют повышенные темпы производства. В те годы «Красное Сормово» стремилось выпускать по две атомные подводные лодки в год: часто в цехе трудилось до тысячи рабочих. Что касается проблемы распространения информации о событии, то тут вопрос не только в том, что авария долгое время оставалась государственной тайной, но и в том, что сам факт строительства атомных подводных лодок в Горьком был засекречен.     

В 2000 году в событиях с затонувшей подводной лодкой «Курск»  (построенной в Северодвинске), поучаствовал другой аппарат завода «Красное Сормово» — подводное спасательное судно.  Тогда присоединиться к «Курску» аппарату не удалось.

По официальной версии, рассказанной Еленой Мироновой, операцию не получилось провести по причине повреждений корпуса самой лодки. Другую версию озвучил бывший сотрудник управления поисково-спасательных работ Северного флота, пожелавший остаться неизвестным:

– Проблема была в самих аппаратах, — рассказал офицер. – Но завод в этом не виноват — устарели аккумуляторы. Мы неоднократно писали запросы руководству о том, что батареи необходимо заменить, что на нынешних аккумуляторах спасательное судно не продержится под водой дольше 40 минут. В ответ приходили только отписки. Когда произошла трагедия с «Курском», опасения подтвердились. Аппарат опускали несколько раз, но из-за немалого времени подготовки и необходимости плавного спуска, батареи хватало лишь на то, чтобы опуститься до уровня затонувшей лодки. Приходилось подниматься наверх, заряжать батарею и все начинать сначала. Присоединиться так и не удалось.

Как вспоминает специалист, после трагедии начались проверки — почему на флоте не было нормальных аккумуляторов? Следствие пыталось обвинять службу снабжения, производителя батарей и так далее:

– У нас они нашли только письма о том, что мы требуем новые аккумуляторы. Когда стали разбираться с высшим руководством, дело затормозилось — виноватых так, вроде бы, и не нашли.

«Странообразующее» предприятие.

Еще один ветеран завода «Красное Сормово» Геннадий Илескин вспоминает завод как важнейшее культурное явление для района и города:

– Сначала была деревня Соромово, затем она стала селом. Появился Сормовский завод, а уже потом и район города назвали Сормовским. Многое здесь появлялось так или иначе по необходимости предприятия и его работников. И это не случайно: долгое время судьбы местных жителей были напрямую связаны с заводом.

По словам Илескина, как до революции, так и после нее, пересечения между обычной бытовой жизнью сормовичей и работой на фабрике были очевидны:

– Рабочие Сормовского завода всегда оставались таковыми, даже когда занимались чем-то другим. Токарь мог быть дирижером в самодеятельном ансамбле, друзья по цеху — музыкантами. Завод предоставлял условия не только для работы, но и для всей остальной жизни, в том числе и для членов семей сотрудников. Особенно это развивалось в советские годы. Работники «Красного Сормова» лечились в больнице от завода, жили в домах, построенных заводов, отправляли детей в заводские детские сады, отдыхали в заводском санатории, ходили в дом культуры «Красное Сормово» — это даже не культурный феномен, а полноценное явление общественной жизни. «Бытовой» инфраструктурой завода пользовались все жители района, будь то спортивные сооружения, парки и тому подобное.  

Бывший слесарь завода Анатолий Бордюков уверен, что «сормович — это звучит гордо»:

– «Красное Сормово» не градообразующее предприятие, а «странообразующее». Хоть я и не работал на заводе десятилетиями, но могу сказать, что время, проведенное там — это огромный опыт. Безусловно, это больше чем просто завод, поэтому вспоминать его — все равно, что вспоминать о городе того времени, о событиях своей жизни. В советские годы жить в Горьком и не иметь родственника — сотрудника Сормовского завода было нонсенсом. В юности у меня был друг, у которого отец, мать, дедушка, бабушка и старший брат в разное время трудились на «Красном Сормове». Мало что может сравниться с атмосферой таких предприятий — людные проходные, огромная территория, высоченные цеха с кораблями, вся жизнь вращалась вокруг завода. Главная газета района — «Красный Сормович», главная футбольная команда города — «Волга» из числа команд спортивного клуба «Красное Сормово», продолжать можно долго. Сейчас такого, конечно, уже нет. Однако, например, последние 65 лет самой популярной песней о городе так и остается «Сормовская лирическая». Возможно, что это вообще самая популярная песня о заводе в России.

Хранитель музея Елена Миронова утверждает, что работники завода во все времена переживали успехи и неудачи предприятия, как свои собственные. Когда в 2008 году сорвался контракт на производство семи танкеров для турецкой компании, а сам заказчик начал распространять на весь мир слухи о ненадежности «Красного Сормова», рабочие не только волновались из-за потери такой важной рабочей перспективы,  но и из-за клеветы о любимом заводе:

– К счастью, вскоре был заключен контракт на поставку этих же семи танкеров, только в Казахстан и Туркмению. В упорной борьбе мы выиграли этот грант у болгарской и корейской верфей. Но осадок оставался долгое время. А когда в середине девяностых годов приходилось прямо на заводе изрезать одну из подводных лодок проекта «Барракуда», людей буквально увозили на скорой помощи. Любовь к заводу и к собственному делу — это не просто корпоративный дух, это впитывается вместе с материнским молоком. Лично знаю людей, которые после нашего завода уходили работать на ГАЗ, а потом возвращались со словами: «Не могу там работать. Только “Красное Сормово”!».